Была ночь в ELITE WAY SCHOOL, но не все спали.
Пабло спустился по лестнице, к столовой, подёргал за ручку: заперто. Что же остаётся, пошёл спать. Лестницу освещал скудная свет от лампы, которая горела на 50%. Он мог бы пройти и не заметить, но что-то задержало его, и он увидел клочок бумаги, который явно выбросили в спешке.
Ему понадобилась всего секунда, чтобы решить, всё же прочитать, и развернуть. Это было письмо, адресованное ему:
«Ну, как говориться, а вот и я.
Знаешь, я, видимо, так смирилась с мыслью, что буду жить одна, что мне начинает это нравиться. Мне нравиться мысль, что я буду симпатичной стервой, у которой на кухне будет одна чашка, одна ложка и одна табуретка. Я буду каждое утро качаться, потом идти руководить людьми, за это брать с них деньги и на них покупать себе овсянку, быстрорастворимые супы и кефир.
Мне нравиться думать, что я буду делать всё сама и для себя.
И, кстати, в последнем не отправленном тебе письме было почти то же, что ты мне сказал вчера: «Как объяснить, чтобы ты меня понял, что человеческое тепло – вещь весьма сомнительная. Что хватит о нём рассуждать, пора пожить. Немножко. Нам много не дадут.» Объяснять не пришлось. За год и сам всё понял.
Жалко, что тебе надоело объяснять. Я ведь не всегда прошу объяснять, потому что не понимаю. Я понимаю, больше, чем ты думаешь. Просто иногда интересно, как это понимаешь именно ты. А на самом деле мне просто нравиться, когда ты объясняешь. Я сразу чувствую, что я совсем маленькая и на самом деле ничего не знаю. И есть кто-то, кто может мне это объяснить. Чувствую, будто мне рассказывают старую сказку.
А насчёт того, что ты не умеешь показывать нежность, ты ошибаешься. Вполне себе, ты это как раз умеешь. А может, это я умею видеть. А скорее и то и другое.
Я вообще не уверенна, что ты меня понял. Допустим, теперь ты можешь многое объяснить. Но правильно ли? Может всё совсем не так? А может и так. Тогда радуйся. Но я не могу говорить тебе о том, что чувствую. Меня слишком долго не хотели знать. Теперь я не хочу, чтобы меня знали. Я не умею. Не понимаю, как это. И не подумай, что это просто слова, - это не так. Лухан бы мне не поверила…
В общем, если ты хочешь меня понимать, понимать, о чём я думаю, тебе только надо научиться это делать. По словам читать, что я на самом деле хотела сказать. Это не сложно, надо только понять один раз, а потом уже легко. Ты только пойми одно: меня не воспитывали. Я жила, как диктовала жизнь. Родилась я на год позже, я была бы лучше, но я была старше и всё понимала. А моя жизнь – это слова Окуджавы:
«Это не приключения,
Это о том, как хотели убить,
Но мне повезло…»
У меня мерзкий характер, но так получилось. Я не виновата, честно! Я всё понимаю и поэтому знаю, что буду одна. Ну и ладно!
У меня бессонница. Я устала, я замучилась. Мне надоело, в конце концов. Поэтому я пишу тебе это несчастное письмо.
Как-то у нас с Луной произошёл такой разговор:
- Луна, объясни, если человек говорит, что он уже со мной намучился, что не видит выхода из сложившейся ситуации, то правильно я говорю ему, что надо найти другого человека, с которым ему будет хорошо, а не мучиться дальше со мной?!
- Знаешь, что я бы на его месте ответила?
- Что?
- Мне другая не нужна.
Сегодня я сидела и переваривала этот разговор и твои слова, что мне легче ненавидеть, чем любить под твой Mi Vida и поняла три вещи. Я поняла, что нашла ответ на мой вопрос. Я поняла, что я страшно устала. Я поняла, и это самое главное, - я чертовски счастлива, что встретила тебя. Тебе плевать на то, что я «считаю», и ты знаешь, чего хочешь (хоть никогда не этого признаешь). Я страшно за всё это благодарна, потому что от меня слишком часто уходили, чтобы к этому можно было привыкнуть.
Говорят, время лечит. Враньё это. Меня ничто не печёт. Но мне всего 15… Дурёха я. Любой из вас всех забудет меня года через два в худшем случае, а мне из-за этого будет больно всю жизнь. Знаешь, как давит каждый день, каждую минуту на сердце моя мама, мой папа, мой Начо? Сильно давит. Но жить-то надо! Я и живу. Капризничать люблю. Вот тебе и попадает.
Короче я про другое. Твои подколы и оскорбления для меня в каком-то смысле проверка: ты есть, или ты уже сбежал. Надеюсь, сам поймёшь.
В общем, обещаю, постараюсь научиться чему-нибудь хорошему, дабы мой характер стал хоть немного приличней.

А теперь я хочу попрощаться, Пабло, я не хочу больше мучить тебя своим присутствием, своим острым язычком.
Ciao, Bambino, Sorry!

Просто знай, я была такой только, потому, что я люблю тебя, а признать не могла, даже себе….
Марисса Пиа Спирито.»

Пабло читал ещё и ещё, не веря, что Марисса, его Марисса может быть такой…чувствительной.
От письма его оторвал шорох, а, подняв голову, он понял, что перед ним стоит Марисса.
С минуту они просто смотрели друг другу в глаза, пытаясь понять, отличить правду от лжи, чёрное от белого, маску от лица.
Пабло было важно узнать о правдивости письма, и почему оно не дошло до него
- Марисса…
- Нет, это не важно.
- Но это же, правда?! – С надеждой спросил он.
- Не знаю…Может и да, но уже всё потеряно, просто забудь.
- Нет, я не собираюсь забывать настоящую Мариссу Пиа Спирито!
- Забудь, её больше нет.
- Значит и её любви тоже нет?! – С болью в голосе сказал Пабло.
- Есть… - Неуверенно ответила она. – Но уже всё потеряно…
Пабло понял, что теряет Мариссу и надо что-то делать. После письма он по-другому даже взглянул на неё, он много понял, понял, почему она такая, какая есть. Понял, что любит её именно такой, какая она есть.
Мари стояла с опущенной головой, скрывая, как ей больно сейчас.
Пабло подошёл к ней вплотную и, подняв её голову, произнёс…
- А может ещё не всё?
… и поцеловал.
Марисса немного подумав, ответила, и поняла: вот её счастье, он рядом, любит, он настолько близко, что можно различить, как бешено колотиться его сердце.
Этой ночью они спали вместе, спокойно, впервые за последнее время. С улыбкой на устах, такой наивной, безмятежной…