- Пожалуйста, дорогая, не умирай!- кричал он, как бешеный зверь.- Почему ты? Господи, я ненавижу тебя! Зачем ты забираешь ее, ведь у нас сын, совсем еще крошка! Как же малыш проживет без нее? А я? Я? Ведь она все, что есть в моей жизни! Без нее я – ничто!
- Симо…
- Что? что ты сказала, моя родная?
- Симон. Береги его. Пусть он будет счастлив,- превозмогая боль, она приподнялась на кровати и посмотрела мужу в глаза.- Поклянись, что ты его не оставишь?
- Да-да, конечно.
- Спасиб…
- НЕТ!- закричал бешеный зверь.
Через минуту раздался стук в дверь.
- КТО?
- Папочка, это я. Симон,- сопя носом, сказал ребенок.
- Мой хороший, заходи.
Наверное, сын сразу понял, что случилось. Он молча подошел к отцу, взял его за руку и так они стояли: Зверь и его Дитя. Оставшиеся совсем одни в этом мире.

Нужно было как-то жить. Ради сына. И он замкнулся в своем мире, живя только им. Бывший «бабник и женский любимец» жил теперь чуть ли не монахом.
От жестокой жизни глаза его стали наивными, как мир, и простыми, как широкое небо над головой. Словно все простое отражалось в них: последний взгляд его жены, падение звезд и небо цвета василька.
Женщины теперь были не нужны ему. Он твердо решил, что их не будет у него никогда.

Через год она решила, что пора бы заключить пару нужных контрактов в Латинской Америке. Почему именно в Аргентине? Она сама не смогла бы этого объяснить. Просто так сказало сердце.

Он не хотел этого договора. Ну, во-первых, его заключали с женщиной, а они его не интересовали. А во-вторых, зачем ему эта Европа, если здесь лучше всего? Но все же он поехал на встречу, прихватив с собой пару компаньонов.

Она ехала в Буэнос-Айрес со своим новым фаворитом Энтони. Чтобы там про него не говорили, но он по-настоящему, не из уважения и выгоды, любил ее.
Энтони – боялся. Он знал, что он беззащитен; что от него, как и от других, ничего не зависит; что в любую минуту его, вместе с его любовью, могут выкинуть в глубокую бездну, которой представлялся ему весь свет без нее.

Самый главный город Аргентины переливался огнями, гремела музыка.
Они встретились у главного входа в его компанию. Это был человек лет 30 в простой одежде, которая стоила больше, чем ее новая машина. Только его взгляд не выражал ничего: ни ожидания, ни иронии, а был обычным, приветливым. Простым, как чистое небо над этим океаном. И она заметила этот взгляд. Заметила еще тогда, когда он подал ей руку, чтобы выйти из машины.
На минуту она подумала, что вот он – тот, который освободит ее от любви Энтони, от работы и усталости.
А он шел сбоку и ни о чем не думал. Он не знал, нравятся ли ему эти легкие золотистые волосы, ярко-синие глаза, ямочки на щеках. Она была просто женщина, а он уважал настоящих женщин, не важно какими они были.
И она почувствовала эту особенную живую душу неизвестного ей мужчины. И на секунду ее охватило такое желание при всех приклонить к нему голову, что она еле сдержалась.
Фейерверки заливали небо, словно это горел Рим. Пять пирамид поднимались в воздух, выше его дома, а еще летали ракеты. И все это время, весь этот вечер, она видела его обычное, но совершенно равнодушное к ней лицо необыкновенной красоты. Когда он случайно оказался рядом, она не выдержала.
- Как красиво!- сказала она.- Если честно, я никогда раньше не видела ничего подобного.
- Что странного,- ответил он,- это сделал я.
- Зачем?
- Если бы это было в столице, я сделал бы в три раза выше. Ради вас.
Это было нас только красиво, что она опешила. Он был самым прекрасным человеком, которого она встречала в своей жизни. И первым, кого она не понимала.
- Надеюсь, что вы покажете мне город после подписания нашего договора?
- Я посажу вас на самолет.

За день перед отъездом они были за городом. Сняли несколько домиков и отдыхали. Целый день они плавали, он обучал ее серфингу. Но ни ей, ни ему это было не надо.
Она стояла с ним на берегу. Остальные сидели в домиках, а Энтони она оставила в городе.
- Вы любили кого-небудь?
- Любил.
- А я вам нравлюсь?- пошутила она.
- Я в восторге от вас,- ответил он.
- Надеюсь, я нравлюсь вам ни как компаньон?- пригрозила она.
- Я не думал о вас в таком смысле.
Нет, она не понимал его. Но ни до кого еще так не тянулась.
- Я жду вас сегодня вечером,- тихо сказала она.
- Он кивнул.

Они встретились еще раз. Через десять лет.
Все это время он жил в своем особняке, растил сына, занимался делами.
Контракт они разорвали еще при отъезде. И это было странно, потому что все помнили ее глаза, какими она смотрела на него при расставании.
Летом она летела в Барилоччи. За год до этого умер Энтони, умер от рака легких. Она привыкла, сжилась с ним за эти 10 лет. Что сделаешь, если настоящего нет? 6 месяцев она была безутешная.
И вот опять ждала дорога. Ждали в Буэнос-Айресе, ждали в Барилоччи.
Все время она не могла избавиться от мысли, встретит ли он ее? Как он?
И вот, когда самолет уже шел на посадку, все заметили всадника на белой лошади. Попутчики еще думали, кто это, им только она знала: «ОН».
Не дождавшись пока подвезут трап, он подъехал к самолету и улыбнулся ей.
Он был тот же самый, только волосы посивели и глаза стали поспокойнее. Он просто подал ей руку, когда она спускалась по трапу.
А его глаза доказали: «Помню».
«И я не могу забыть»,- ответили ее глаза.
И вдруг что-то стиснуло сердце. Вот тихо рокочет море, переливается песок, снова стоит ОН. Ничего не изменилось. Только постарела, только изменилась она сама.
- Возьмите этого коня!- сказал он.- Такого больше нигде нет. Пусть он возит вас.
- Не нужно.
Он склонил голову.
- А где ваш сын? Он здесь?
- Симон!- крикнул он.- Иди сюда.

И тут она заметила, как из людской толпы вышел 13-летний юноша, скромный, похожий и непохожий на отца. Шагом он подошел к ней, прекрасный, как царевич. Шел и не знал, что каждый его шаг по сердцу той, которая смотрела на него. Чтобы такого сына!

Симону было 47, когда умерла она. Он же умер на год раньше. В какие-то 42 года. Держала его только память жены и сын. и вот как только сын перестал требовать внимания, началось.
За пять минут до смерти, он сказал только одно слово, чуть слышно.
- Море.
И непонятно было, о чем это он.

…О смерти отца он сообщил в Париж. Еще тогда, прощаясь с ним, она попросила обо всех изменениях в жизни писать ей и дала свой перстень. Он ничего не сказал тогда отцу. И вот теперь написал. Месяца два не слышно было ничего. А потом частным самолетом из Европы прислали огромную глыбу аметиста высотой в два человеческих роста. Какого-то странного темно-синего цвета, в коричневых разводах – Море.
На ней было написано только четыре слова:
«Прощай, начало конца моего!»
Через несколько месяцев умерла она.